#Введение_в_классическую_механику : Юрий Виноградов (EllektraJazz & EllektraCyclone)
Первый пост рубрики, которую я начал вести в DA Vision пару месяцев назад, был посвящен эксперименту в классической музыке, в том числе влиятельному американскому композитору-экспериментатору Джону Кейджу. Сейчас я хочу поделиться некоторыми мыслями о том, почему его сочинение 4'33'' - четыре минуты тридцать три секунды тишины - важно.
Почему 4'33'' - это не пустое место
Джон Кейдж, вдохновленный буддистскими концепциями шуньяты, безосновности и проистекающей из нее пустоты, был одержим тишиной как практически телесным воплощением этой идеи. Однажды у него была интересная возможность посетить "камеру тишины" в Гарварде - самое тихое место на земле, экранированное от всех возможных шумов. Безусловно, он тут же ей воспользовался. Результаты были для него обескураживающие - он услышал низкочастнотное биение и высокочастнотный писк; дежурный инженер объяснил ему, что он слышит звуки работы собственного тела - давление крови в ушах, работу нервной системы, биение сердца и так далее.
Этот опыт Кейджа следует иметь в виду, если мы хотим понять, что такого особенного и важного в одном из самых странных произведений, когда либо написанных композиторами - сочинении из трех частей, в каждой из которых нет ни единой ноты.
С точки зрения буддистских философов, особенно так называемых шуньявадинов, принадлежащих к школе махаяна, школе Великого Пути, Большой Колесницы, все окружающее нас и составляющее нас самих не имеет основы, своего Я; любые попытки обосновать что-либо существующее метафизически, через отсылки к каким-то сверхестественным сущностям по множеству причин обречены на поражение, ибо такие попытки лишь тем или иным способом рекомбинируют существующее или обозначения существующего; мы всегда остаемся в кругу наших впечатлений разного рода, мы сами для себя - совокупность впечатлений, поток "дхарм", атомов восприятия. Эти дхармы лишь обосновывают одна другую по принципу замкнутого круга, колеса, из которого нет выхода; обрамляет это бегство по кругу пустота, ничто, шуньята, предполагаемая основа, в которой мы не можем указать никаких сущностей. Очевидно, что пустота - это абстрактный принцип, умозрительная попытка прийти к основания реальности; я уже молчу о том, что безосновность как основание - какой-то неловкий оксюморон. Однако люди пытливые и впечатлительные редко удовлетворяются одними умозрительностями; 4'33'' - это своеобразный эксперимент, вроде того, что имел Кейдж в "камере тишины", который доказывает (и очень убедительно) что природа не терпит пустоты, что пустота - это прекрасный, важный, но ускользающий, как и все трансцендентное, принцип.
Идея 4'33'' звучит как дерзкий, вызывающий эпатаж. Безусловно, и до Кейджа были сочинения, которые не содержали не единой ноты, например "Похоронный марш на смерть великого глухого" композитора Альфонса Алле, написанный в 1897 году. Есть и другие примеры подобной музыки, однако именно 4'33'' имело широкий резонанс, исполнялось, дискутировалось, записывалось и издавалось на физических носителях. Это один из примеров того, как современные медиа - среды передачи и хранения информация - могут помочь в распространении и (не-)понимании современной самой странной и необычной музыки.
Чтобы прояснить, в чем важность и особенность 4'33, важно задать правильный вопрос. Чем отличаются "Траурный марш на смерть великого глухого" и 4'33''? Ответ очевиден: концепцией и контекстом. Произведение Альфонса Алле было посвящено теме больших скорбей - они всегда немы, глубокая боль, фрустрация, меланхолия всегда лежит в сферах дословесных, всегда затрагивают самое базовое отношение между нами и миром, то самое, что не поддается трансформации, успокоению, исчерпанию с помощью слов, самоувещеваний, ритуалов; произведение Кейджа, напротив, не ассоциируется с эмоциями, даже самыми глубокими, оно связано с буддистскими метафизическими коннотациями, очень популярными в середине 20 века для европейской и американской культуры. Оно, как рассказывает сам композитор в своих многочисленных интервью, должно дать людям возможность услышать не музыканта, но шум, обрамляющий музыку, шум реального концертного зала; но дело не только в шорохах, скрипах и недовольном бормотании. Не сама тишина, но интеллектуальный шум идей и культуры, обрамляющий тишину, культурный background слушателей как раз и есть та специфическая субстанция, которая делает 4'33'' таким значительным сочинением; 4'33'' позволяет с помощью рефлексии и сосредоточения увидеть тот океан незначительных влияний, нюансов, звуков, шумов, мыслей, что позволяет воспринимать и вполне классическое произведение Баха, и оригинальные работы Мессиана или Штокхаузена, и самого Кейджа.
Таким образом мы затрагиваем важную тему: как нечто становится музыкой и есть ли твердые и совершенно определенные критерии того, что является музыкой, а что нет? 4'33'' дарит нам открытие, что музыка - это отношение, своеобразная операция выделения некоторой группы впечатлений во множестве более или менее сходных социальных и культурных контекстов. Концертный зал, наличие музыкального инструмента, музыканта, отсылки к другим произведениям, уже традиционно считающимся музыкой, полемика и общение, использующие музыковедческую или музыкальную лексику, - все это способно создать тот особый и трудноопределимый способ отношения к какому-то явлению как к музыкальному.
4'33'' - это крайне абстрактная и предельно минималистская работа, быть может, для музыки сыгравшая ту же роль, что "Черный Квадрат" Малевича для живописи, роль скандального катализатора рефлексии, как личной, так и музыковедческой.
Итак, отчего же 4'33'' не пустое место? Потому что способно убедить нас, как самого Кейджа убедило посещение "камеры тишины", что пустота и тишина - одно из самых наполненных и сложных явлений; потому что сама возможность обратиться к себе в акте предельной рефлексии, т.е. обратиться умом к тишине, соткана из великого множества тончайших культурных нюансов и обстоятельств. Исполнение этой вещи вызывало возмущение, шум, ропот в зрительном зале - и одновременно создавало возможность обратиться ко всему этому как к объекту созерцания, "остраненному" и отстраненному.
Резюмируем это так: пустота - это шум, из биений которого, в конечном счете, складываются силуэты предметов и явлений, пустоте противоположных, ее насыщающих.
